logo.gif (15927 bytes)

к

е

р

а

т

о

к

о

н

у

с

h

   главная ссылки автор сайта

РАЗДЕЛЫ:

Воспоминания Сида Склара

Сведения о кератоконусе

Контактная коррекция

История

Эксперименты

Топография роговицы


[ все русские статьи ]

 

line.gif (837 bytes)
Сид Склар.  Моя история, или история первой удачной трансплантации роговицы.

Часть I

    В возрасте с 13 по 15 лет я был фактически слепым. Доктора округа Филадельфия безуспешно пытались определить мой диагноз. Один мой дядя порекомендовал встретиться с доктором Lilly, преподававшим в Temple University Hospital. Офис доктора располагался в филадельфийском Здании Медицинских Наук. После осмотра врач сообщил, что не в состоянии помочь мне. С согласия моих родителей он предложил обратиться к одному нью-йоркскому доктору, который в то время экспериментировал с новой техникой. Он сказал, что попасть к этому доктору я смогу только по направлению офтальмолога. Решено было составить письмо. Его отправили Рамону Кастровиеджо (Castroviejo) в Columbia Presbyterian Hospital в Нью-Йорке. Кастровиеджо считался врачом, усовершенствовавшим технику транплантации роговицы.
   В ответе на письмо нам сообщили, что врач хочет осмотреть меня и решить, подходящий ли я кандидат для экспериментальной операции. Встречу назначили на 16 сентября 1941 года. Во время визита к доктору Кастровиеджо выяснилось, что я страдаю заболеванием под названием "кератоконус", или прогрессирующей дегенерацией роговицы, при которой последняя принимает коническую форму. Согласившись сделать меня своим пациентом, доктор сказал, что мы должны осознавать - операция будет иметь экспериментальный характер. Однако, добавил он, мне нечего терять, потому что я полностью потерял зрение, а в случае успеха операции только выиграю. Мы согласились, и он сказал, что мы должны возвращаться в Филадельфию, и быть готовыми немедленно выехать обратно в Нью-Йорк, когда появится донорская роговица. Как только мы очутились дома, нам позвонили и велели возврашаться. Трансплантат уже был готов.
   Я должен упомянуть о сложности ситуации: в то время ещё не существовало средств консервации донорской роговицы; не было глазных банков для хранения трансплантатов. Время имело большое значение. Мы вернулись в Нью-Йорк утром следующего дня, и меня подотовили к хирургии. Операцию провели под местной анестезией. Помню, как я лежал, слушая подробные объяснения хирурга по поводу каждого его действия. Он давал их большой группе докторов со всего света, присутствовавших при операции. Сквозь роговицу левого глаза я не мог ничего рассмотреть, правый глаз был под простынёй, я видел только окружающий меня серый свет. После того как врач при помощи одного лишь скальпеля удалил повреждённую роговицу, всё стало бархатно-чёрным. Затем доктор подготовил квадратный трансплантат, измерив для этого отверстие в роговице. Он вставил его на место удаленного участка и я не мог поверить - я вдруг увидел его лицо в хирургической маске, а рядом -  другого доктора, с тюрбаном на голове! Потом изображение стало трястись - на глаз накладывали швы. По-моему, вся операция заняла около двух часов. Они показались мне вечностью. По окончанию операции для обеспечения неподвижности глаза был наложен тугой бандаж. Я почувствовал, как доктор похлопал меня по плечу, и меня вернули в мою комнату. На постели вокруг моей головы, чтобы я не мог двигать ей, были положены мешки с песком. Меня продержали в постели две или две с половиной недели. Когда сняли бинты и доктор осмотрел мой глаз, я был поражён. Мне даже трудно это описать - я мог видеть мебель в комнате, лампы, докторов и сестёр, стоящих вокруг кровати. Всё имело красноватый оттенок, но видно было ясно. Глаз обработали лекарствами и затем бандаж был наложен снова. Это само по себе было незаурядным переживанием, ведь им приходилось сначала накладывать марлю на закрытый глаз, потом закреплять марлю горячей медицинской лентой(они нагревали её на горелке, чтобы сделать клейкой). Швы были сняты незадолго до того, как я покинул госпиталь. Я пробыл в госпитале с 17 сентября по 8 декабря 1941 года. Уезжая из Нью-Йорка, мы остановились на Нью-Йоркской стороне Голландского туннеля и слушали автомобильный радиоприемник - президент Рузвельт выступал перед Конгрессом. В своей речи он обьявил Японии войну.
   Я вернулся в Нью-Йорк две недели спустя для послеоперационного осмотра, и мне сообщили, что всё прекрасно; краснота пропала, зрение явно улучшалось, доктор и все его коллеги были в восторге. Это был первый случай удачной трансплантации роговицы. Доктор не переставал фотографировать мой левый глаз с квадратным трансплантатом на роговой оболочке. Эти фотографии появились в журнале "LIFE" 16 июня 1946 года.

Часть II

    В 1942 году я вернулся в Columbia Presbyterian Hospital для следующей операции, теперь уже на правом глазу. Всё было проделано как при первой операции, но на этот раз мой организм отверг новый транплантат. В отличие от нашего времени с его антибиотиками, которые используют для предотвращения отторжения тканей, тогда ничего подобного не существовало. Врач определял у тебя отторжение, и ничего поделать с этим было нельзя. Доктор пытался остановить помутнение пересаженного участка - на глаз накладывалась марля, а поверх неё - горячие компрессы. Компрессы нагревали в воде, которую кипятили над газовой горелкой. На тот момент они не знали, как удержать глаз от отторжения пересаженного участка, а горячие компрессы здесь помочь не могли. Спустя какое-то время меня отослали домой, и бабушка(следуя указаниям доктора) продолжала попытки очистить глаз, применяя тот же метод. Я помню, как она стояла у плиты с пинцетом, стараясь выжать как можно больше горячей воды из компрессов перед тем, как накладывать их. Не стоит и говорить, что через некоторое время эти попытки были прекращены. Я продолжал наведываться в Нью-Йорк каждые пару месяцев, где каждый раз убеждался в улучшении состояния левого глаза. Положение с правым глазом был признано провалом, и мне сказали возвращаться каждые два месяца хотя бы для того, чтобы врачи могли следить за первым, более удачным, трансплантатом.

Часть III

    В 1944 году мне предложили вернуться В Нью-Йорк для повторной операции на правом глазу, на этот раз в Saint Claire's Hospital. Хирургическая операция проходила так же, как и две предыдущие, и вскоре после неё у меня снова началось отторжение трансплантата. В это время я ёще лежал в госпитале. Доктор пробовал новый метод борьбы с отторжением: он делал инъекции тифа в мою руку в надежде, что лихорадка и высокая температура тела, которые вызовет эта болезнь, прояснят замутненную роговицу. После трёх инъекций он пришёл к выводу, что они не оказывают никакого влияния на процесс отторжения трансплантата. Можете себе представить, как переносится тиф в 18 лет - то холод, то дрожь, то жар.. Всё это приходилось терпеть из-за отсутствия в то время нужных антибиотиков. Со временем симптомы "тифозного эксперимента" отступили, но отторжение роговицы продолжалось. Было проведено ещё несколько экспериментальных процедур, но они также провалились.

Часть IV

    В 1946 году я вернулся в Нью-Йорк для проведения третьей трансплантации на правом глазу. Её провели в частном госпитале доктора Кастровиеджо по адресу 9 East 91st Street. Операция, проведённая подобно предыдущим, прошла успешно - донорская роговица той же квадратной формы на этот раз прижилась и не отторгалась.

Эпилог

    Доступные сегодня технологии и те ранние, экспериментальные, процедуры отличаются друг от друга как день и ночь. Опасность отторжения отошла на второй план - более 95% операций оканчиваются успешно. То, что иногда заставляло пациентов проводить в больнице до нескольких месяцев, сегодня является фактически амбулаторной процедурой. Даже долгие беспокойные ожидания остались в прошлом из-за улучшения ситуации с получением донорской роговицы.

National Keratoconus Foundation.    

  
Сайт создан в системе uCoz